В.Драгунский, Главные реки Америки
Spread the knowledge
В.Драгунский, Главные реки Америки
Хотя мне идет уже девятый год, а я вот только вчера догадался, что уроки все-таки надо учить. Любишь не любишь, хочешь не хочешь, лень тебе или не лень, а учить уроки надо. Это закон. А то можно в такую историю втяпаться, что своих не узнаешь. Я, например, вчера не успел уроки сделать. У нас было задано выучить кусочек стихотворения Некрасова и главную реку Америки. А я, вместо того чтобы учить, запускал во дворе змея в космос. Мне так было интересно играть, что я и думать перестал про какие-то там уроки. Совершенно вылетело из головы. А, оказалось, никак нельзя было забывать про свои дела, потому что получился позор на всю Европу.
Я утром немножко заспался, и, когда вскочил, времени оставалось чуть-чуть... Но я читал, как ловко одеваются пожарники - у них нет ни одного лишнего движения, и мне до того это понравилось, что я пол-лета тренировался быстро одеваться. И сегодня, я как вскочил и глянул на часы, то сразу понял, что одеваться надо, как на пожар. И я оделся за одну минуту сорок восемь секунд весь, как следует, только шнурки зашнуровал через две дырочки. В общем, в школу я поспел вовремя и в класс тоже успел вомчаться за секунду до Раисы Ивановны. То есть она шла себе потихоньку по коридору, а я бежал из раздевалки (я был последний, ребят уже не было никого). И я когда увидел Раису Ивановну издалека, я припустился во всю прыть и, не доходя до класса каких-нибудь пяти шагов, я обскакал Раису Ивановну и вскочил в класс. В общем, я выиграл у нее секунды полторы, и, когда она вошла, книги мои были уже в парте, а сам я сидел рядом с Мишкой как ни в чем не бывало. Вот Раиса Ивановна вошла, мы встали и поздоровались с ней, и громче всех поздоровался, конечно, я, чтобы она видела, какой я вежливый. Но она на это не обратила никакого внимания и еще на ходу сказала:
- Кораблев, к доске!
Я утром немножко заспался, и, когда вскочил, времени оставалось чуть-чуть... Но я читал, как ловко одеваются пожарники - у них нет ни одного лишнего движения, и мне до того это понравилось, что я пол-лета тренировался быстро одеваться. И сегодня, я как вскочил и глянул на часы, то сразу понял, что одеваться надо, как на пожар. И я оделся за одну минуту сорок восемь секунд весь, как следует, только шнурки зашнуровал через две дырочки. В общем, в школу я поспел вовремя и в класс тоже успел вомчаться за секунду до Раисы Ивановны. То есть она шла себе потихоньку по коридору, а я бежал из раздевалки (я был последний, ребят уже не было никого). И я когда увидел Раису Ивановну издалека, я припустился во всю прыть и, не доходя до класса каких-нибудь пяти шагов, я обскакал Раису Ивановну и вскочил в класс. В общем, я выиграл у нее секунды полторы, и, когда она вошла, книги мои были уже в парте, а сам я сидел рядом с Мишкой как ни в чем не бывало. Вот Раиса Ивановна вошла, мы встали и поздоровались с ней, и громче всех поздоровался, конечно, я, чтобы она видела, какой я вежливый. Но она на это не обратила никакого внимания и еще на ходу сказала:
- Кораблев, к доске!
И у меня сразу испортилось настроение, потому что я вспомнил, что забыл приготовить уроки. И мне ужасно не хотелось вылезать из-за своей родимой парты. Я прямо к ней как-будто приклеился. Но Раиса Ивановна стала меня торопить:
- Кораблев! Ну что же, я зову тебя или нет?
И я пошел к доске. Раиса Ивановна сказала:
- Стихи!
Чтобы я, значит, читал стихи, какие заданы. А я их не знал. Я даже вообще плохо знал, какие заданы-то. Поэтому я моментально подумал, что Раиса Ивановна тоже, может быть, забыла, что задано, и не заметит, что я читаю. И поэтому я бодро завел:
Зима!.. Крестьянин, торжествуя,
На дровнях обновляет путь:
Его лошадка, снег почуя,
Плетется рысью как-нибудь...- Это Пушкин, - сказала Раиса Ивановна.
- А, - сказал я, - да, это Пушкин. Александр Сергеевич.
- А я что задала? - сказала она.
- Да! - сказал я.
- Что "да"? Что я задала, я тебя спрашиваю? Кораблев!
- Что? - сказал я.
- Что "что"? Я тебя спрашиваю: что я задала?
Тут Мишка сделал наивное лицо и сказал:
- Да что, что он, не знает, что ли, что вы Некрасова задали? Это он не понял вопроса, Раиса Ивановна.
Вот что значит верный друг. Это Мишка таким способом ухитрился мне подсказать. А Раиса Ивановна уже рассердилась:
- Слонов! Не смей подсказывать!
- Да! - сказал я. - Ты чего, Мишка, чего ты лезешь? Что, без тебя, что ли, я не знаю, что Раиса Ивановна задала Некрасова, да? Это я задумался, а ты тут лезешь, сбиваешь только.
Мишка стал красный и отвернулся от меня. А я опять остался один на один с Раисой Ивановной.
- Ну? - сказала она.
- Что? - сказал я.
- Перестань ежеминутно "чтокать"!
Я уже видел, что она сейчас рассердится как следует.
- Читай. Наизусть!
- Что? - сказал я.
- Стихи, конечно! - сказала она.
- А, понял, - сказал я. - Стихи, значит, читать? Стихи можно. Это пожалуйста. Сколько хотите. - И громко начал: - Стихи Некрасова. Поэта. Великого поэта Некрасова. Великого советского поэта Некрасова стихи.
- Ну! - сказала Раиса Ивановна.
- Что? - сказал я.
- Читай сейчас же! – закричала она. - Сейчас же читай, тебе говорят! Заглавие!
Пока она кричала, Мишка успел подсказать мне первое слово. Он шепнул, не разжимая рта, но я его прекрасно понял. Поэтому я смело выдвинул ногу вперед и продекламировал:
- Мужичонка!
Все замолчали, и Раиса Ивановна тоже. Она внимательно смотрела на меня, а я смотрел на Мишку еще внимательнее. Мишка зачем-то показывал на свой большой палец и почему-то щелкал его по ногтю.
И я как-то сразу вспомнил заглавие и сказал:
- С ноготком!
И повторил уже все вместе:
- Мужичонка с ноготком!
Все засмеялись. А Раиса Ивановна сказала:
- Довольно, Кораблев!.. Ей-Богу, не старайся, не надо, не выйдет. Уж если не знаешь, так не срамись. - Потом она добавила: - Ну, а как насчет кругозора? Помнишь, мы вчера сговорились всем классом, что будем читать и сверх программы интересные книжки? Вчера вот вы решили выучить названия всех рек Америки. Ты выучил?
А, конечно, я не выучил. Этот чертов змей совсем мне всю жизнь испортил. И я хотел во всем признаться Раисе Ивановне, но вместо этого вдруг неожиданно даже для самого себя сказал:
- Конечно, выучил. А как же!
Она сказала: - Ну вот и очень хорошо, исправь, пожалуйста, это ужасное впечатление, которое ты произвел чтением стихов Некрасова. Назови мне самую большую реку Америки, и я тебя отпущу.
Ну, вот когда мне стало худо. Даже живот заболел, честное слово. В классе была удивительная тишина. Все смотрели на меня. А я смотрел в потолок. И думал, что сейчас уж я наверняка умру. До свидания, все! И в эту секунду я увидел, что в левом последнем ряду Петька Горбушкин показывает мне какую-то длинную газетную ленту, и на ней что-то намалевано чернилами, толсто намалевано, наверное, он пальцем писал. И я стал вглядываться в эти буквы и наконец прочел первую половину.
А тут Раиса Ивановна снова:
- Ну, Кораблев? Так какая же главная река Америки?
У меня сразу появилась уверенность, и я сказал:
- Миси-писи.
И дальше не буду рассказывать. Хватит. И хотя Раиса Ивановна смеялась до слез, но двойку она мне влепила будь здоров. И я теперь дал клятву, что буду учить уроки всегда. До глубокой старости
banner reklama
